Богема

«Богема» Джакомо Пуччини — опера, которая почти всегда оправдывает зрительские ожидания. С этим сюжетом, повествующим о бедной, неустроенной и весёлой жизни обитателей парижского Латинского квартала рубежа XIX–XX веков, сложно сделать что-то радикальное. Можно искать новые «адреса», заселять героев в оккупированный Париж 1940-х, берлинские сквоты 1990-х или нью-йоркские лофты нулевых, но его главные сюжетные повороты, любовные драмы и полуголодное веселье останутся на своих местах. Богема всё ещё богема, даже 125 лет спустя. 

Наверное, потому за эту оперу редко берутся режиссёры, которые известны своим умением перепридумывать старинные оперные сюжеты и насыщать их современными психологическими мотивациями. 

 

Клаус Гут, наконец-то дебютировавший в России в прошлом сезоне своей «Саломеей» в Большом, — безусловный мэтр активной оперной режиссуры, входящий в десятку самых востребованных постановщиков в мире. Его поразительным образом любят и консерваторы, и модернисты, поскольку его концепты, как бы далеко они ни уходили от первоисточника, на сцене превращаются в очень стильный, понятный и насыщенный культурными аллюзиями спектакль. От его парижской «Богемы» 2017 года тоже никто не ждал подвоха. Однако Клаус Гут решил пойти ва-банк и предложить абсолютно новый взгляд на оперу. Он отправил «творческую молодежь» с Монмартра — поэта, художника, философа, музыканта — в космос, в неопределённое будущее, превратив всё действие оперы в ностальгические воспоминания и предсмертные галлюцинации потерянных во Вселенной, гибнущих космонавтов.

 

Париж взвыл от восторга пополам с возмущением, и обе эти реакции хорошо слышны в видеоверсии спектакля. Но как это часто бывает со скандальными парижскими премьерами ещё со времён Дягилева, чем больше проходит времени, тем больше про этот спектакль говорят как про «классику». И всё больше рецензентов считают доводы режиссёра убедительными. В предисловии Гут ссылается на устройство романа Анри Мюрже, лёгшего в основу либретто, напоминая, что это роман-воспоминание, роман-ностальгия. И в этом контексте ассоциация сюжета с «Солярисом» Станислава Лема (а позже Андрея Тарковского) уже не выглядит волюнтаризмом. А в контексте космических полётов сегодняшней богемы — очень точно попадает в нерв времени. 

 

«Сбились с курса. Экспедиция в опасности. Система жизнеобеспечения на исходе... Последние остатки юмора. Применим воображение. Возродим минувшие дни», — пишет Рудольф в электронном бортовом журнале. Партию поэта-космонавта исполняет превосходный бразильский тенор Аталла Аян. С этого начинается опера. Потом, из прошлой жизни, появляется Мими со свечой — трепетная, тонкая австралийская сопрано Натали Кар. В следующей сцене весёлая парижская жизнь из кафе «Момус» ворвётся в гибнущий космический корабль — а с нею и красавица Мюзетта, роль которой здесь исполняет россиянка Аида Гарифуллина. Потом мы окажемся уже в холодном, античеловеческом инопланетном пейзаже, контрастом которому будут тёплые, богатые чувств воспоминания о земной любви и разлуке. В отличие от авторской версии сюжета, где в финале умирает от чахотки Мими, здесь в финале умирают все, а призрак Мими в белом платье со свечой в руке остаётся жить в Космосе.

 

При всей неоднозначности премьерной реакции на режиссуру было в этой «Богеме» и то, что понравилось сразу. Настоящим и безусловным триумфатором этого спектакля стал венесуэльский дирижер Густаво Дудамель — один из самых ярких и темпераментных маэстро своего поколения. «Богема» стала его блестящим дебютом в Парижской опере, а четыре года спустя, в сезоне 2021/22 года, ему был предложен пост музыкального руководителя этого прославленного театра. 

 

Текст Ильи Кухаренко